Откровения Веры

Когда-то ему передали эту тетрадь. Тетрадь, исписанную рукой девушки, которую он любил и ненавидел одновременно…

Это было так давно, но каждый раз перечитывая знакомые строки, он снова и снова переживал те моменты, слышал её звонкий смех, смотрел в её сияющие глаза и… хотел вернуть? Быть может…

Потрепанная временем обложка бережно обклеена скотчем. Да и тот уже затерся местами, покрывшись налипшими там и здесь пылинками.
Мужчина аккуратно положил тетрадь на стол, задумчиво уставившись на дверь кабинета. Успешный бизнесмен, владелец огромного предприятия мебельной и деревообрабатывающей промышленности, Сакен Аханов пятнадцать лет назад осел в столице, потихоньку обрастая капиталом и членами семьи. Айгуль, нежная послушная и верная жена, родила ему двоих бойцов и прекрасную дочку.
Он любил свою жену. Наверное. Во всяком случае, она ему верна. Его взгляд вернулся к тетради. Зачем он хранит её столько лет? Зачем оставил тогда у себя?

---

Откинув обложку без каких-либо опознавательных знаков, в тысячный раз впился глазами в до боли знакомые строчки:
… Если бы мне представился случай один единственный раз вернуться в прошлое и исправить что-то… Что бы я выбрала?
Я знаю, что…
Есть один человек в этом мире, перед которым мне до конца моих дней будет стыдно. Скорее всего, это даже два человека.
Это два брата. Один из них мне очень понравился, а во второго я… влюбилась. Влюбилась так, что больше ничего и никого перед собой не видела. Я не хотела ничего видеть, не хотела никого слышать. Он до сих пор терзает мое сердце – оно горит огнём каждый раз, когда я о нём вспоминаю.

В тот день ко мне приехала подруга из моего родного города. Мы с ней прошлись по району и решили посидеть где-нибудь, выпить пива и поболтать.
После недолгого размышления, я повела её в нашу любимую забегаловку для студентов, где мы с однокурсниками время от времени заседали в периоды сессий. Да и с девчонками из общежития иногда сюда тоже захаживали. Цены не кусаются, народу не особо много, и завсегдатаями здесь были в основном студенты… у которых, как и у нас, деньги с карманов не сыпятся.

Мы сидели и вспоминали былые времена, где было много радости и грусти. Аня рассказывала мне новости из родного города, а я поведала ей о жизни в общежитии, о трудностях самостоятельности.
Пока мы говорили, я всё время пересекалась взглядами с симпатичным молодым человеком. За соседним столом (а столы были длинные) сидела орава молодых студентов. Все они были черноволосые и явно кавказской национальности. Он единственный, кто выделялся из этой орды своим русым цветом волос. Но черты лица были красивые, даже немного женственные. Такие, как мне всегда нравились.
В итоге, к нам подсели пара азиатов из этой компашки. Он всё сидел и смотрел на меня. Я на него. Остальные меня не затронули. Что-то в нём было такое, что меня притягивало. Но всё же я не была уверена.

Чуть позже и он подошел… и сел рядом со мной. Аня уже вовсю болтала с остальными ребятами, хохоча громко, заливисто, увлеченная забавными историями парней. Она даже не заметила, как я покинула столик вместе с русоволосым молодым человеком.

Его звали Артур. Зачем я пошла с ним? Уже не помню. Помню только, что он целенаправленно привёл меня к себе в комнату. В коридоре его окликали многие девушки и парни, но он просто помахал рукой и прошёл мимо вместе со мной.
Свет мы не включали. Почему, я не спрашивала. Мы сидели и шептались о какой-то ерунде. И вдруг он сказал:
– Ты ведь уже была с мужчинами?
– Что? – я опешила, но быстро пришла в себя. – А что?
– Да так, – как-то смущённо сказал Артур.
– Ну а всё-таки? Почему ты спросил? – я заметно напряглась.
– Я просто хотел знать.
– Если я скажу, что нет, – язвительно сказала я, – ты ведь всё равно мне не поверишь.
– Почему?
– Не знаю, – я растерялась.
– И всё-таки? – настаивал он.
– Была, – уверенно заявила я и тут же с лёгким вызовом спросила. – И что?

Он молчал.
Я как-то неуютно чувствовала себя. Как если бы вишня попала в печёночный пирог. Зачем он завел этот разговор. Мог сразу спросить. И тут он сказал немного сдавленным голосом:
– А я нет.
– Что нет? – я даже не сразу сообразила, о чем это он.
– У меня еще не было девушки.

Я прыснула. Не могла не засмеяться – он явно мне врал. Но он такой красавчик!
– Зачем ты мне врёшь? – спросила я.
– Я не вру, – уверенно сказал парнишка.
– Сколько тебе?
– Девятнадцать.
– А, – я не знала, что сказать.

Я хотела исчезнуть. Мне стало не по себе.
– Ну… прости… – стушевавшись, я попробовала разрядить атмосферу, но пока думала, что сказать, его руки легли мне на талию. – Что…
– Научи меня, – он говорил тихо, но немного требовательно, будто пришёл взять своё.
– Научить? Но… – Конечно, я уже понимала, чего он хочет… Я решила, что раз так, то я не против обзавестись таким парнем. Жаль, конечно, что он младше на пол года, но зато он высокий, статный, красивый. Неясный свет, лившийся через окно, освещал его лицо. Правильные черты: прямой нос, мягкие манящие губы, ровные густые брови и черные, как ночь глаза, обрамленные густыми ресницами, которым могла позавидовать любая девчонка. Посмотрев на него внимательно, я спросила:
– А что дальше?
– Дальше? Что ты имеешь ввиду?
– Ну…

Смутившись, я опустила взгляд. Почему-то не смогла спрашивать напрямую.
– Если хочешь, мы можем встречаться, – уверенно сказал Артур и немного надавил на талию, потянув на себя. – Хочешь?

Он оказался совсем рядом. Я смотрела на него, затаив дыхание, и только смогла выдавить:
– Да…

---

Когда впервые он читал эти строки, ему хотелось найти её и задушить собственными руками. На этой странице он закрыл тетрадь и убрал в стол. Не сжег, не выбросил. Нет. Он просто спрятал её под замок, будто боялся, что потеряет.
И каждый раз добираясь до этих слов, он закрывал её и кидал обратно. Лишь спустя месяцы он сделал над собой усилие и прочёл режущие сердце строки, одну за другой.

Артур. Славный добрый Артур. Сакен всегда завидовал своему младшему брату.
Несмотря на то, что он старше Артура, тот был на голову выше и имел впечатляющую фигуру. Смазливое личико всегда привлекало девчонок, и за ним вечно увивались красавицы. Но он ни с кем не встречался, выстраивая гранитный барьер дружбы перед каждой из них.
Но почему он подпустил к себе её…
Сакен прикрыл глаза. Даже спустя столько лет он с легкостью смог представить прекрасное лицо, обрамленное темно-русыми волнами густых волос. В темноте её глаза горели страстью, дыхание было всегда горячим и волнующим, а губы…
Он перевернул страницу…

---

Каким же страстным был этот поцелуй. В тот момент я, похоже, ничего уже не соображала, потому что помню, как пальцы ринулись к его белоснежной рубашке, лихорадочно расстегивая пуговицу за пуговицей. Сколько я их расстегнула… не помню… Однако он не дал довести мне дело до конца, повалив вдруг на спину. Он нависал надо мной. Такой красивый, сильный, сексуальный.
В голове мимолетная мысль: “Он не может быть…”
И он овладел мной.
Всё произошло так быстро… Я даже не успела сообразить, а что же я, собственно делаю, как он уже скинул с себя одежду, резко стянул с меня узкие джинсы вместе с трусиками и, чуть спустив меня за голени вниз, быстро оказался сверху.
Конечно, я не должна была этого делать. Но под его напористостью я просто не могла найти ни одной здравой мысли, я не могла сказать ему “нет”, я не могла не раздвинуть ноги. И я раздвинула…
В голове была одна лишь мысль: “Он обманул меня…”
Но я продолжала принимать его ласки. Он целовал мою шею, мои губы… страстно, где-то даже властно, по-хозяйски… и мне это нравилось.
Когда, наконец, он с глубоким выдохом излил в меня своё семя, я подумала: “Вера, ты такая дура!”
Да, я была дурой. Но что поделать, если это уже случилось. И я не стала заниматься самобичеванием, а просто спросила:
– Артур… ты.. врал ведь, да?
– М? – он уже накинул рубашку, застегивая пуговицы. – Ты о чем?
– О том, что у тебя не было девушки.
– Нет.
– Не ври. Этого просто…
– Не было, – он немного резко оборвал меня, и я замолчала, более не затрагивая эту тему.

Я встала с кровати и подняла свою одежду, не спеша натянула джинсы и встала посреди комнаты, оглядываясь в полутьме. Артур уже тоже оделся, и я спросила его, чтобы разрядить обстановку, указывая на смятую нами постель:
– А ты здесь спишь, да?
– Нет.

Минута молчания.
– Ну, нам нужно было лезть на второй ярус? – как бы оправдываясь, спросил он.
– А-а-а… да нет, – я улыбнулась неловко.

Увидел ли он мою улыбку, я не знаю. Но это и не важно. Он взял меня за руку со словами:
– Нам пора. Скоро ребята вернутся.
– Д-да, конечно… – мне стало так горько. Я удержала его, и когда он повернулся ко мне, спросила робко: – И… что… теперь?
– Что ты имеешь ввиду? – его голос был спокоени и, возможно, мне показалось, в нем чувствовался холодок.
– Ну… – Его вопрос привел меня в чувство, и я прямо сказала: – Ты получил, что хотел. Верно? Мы теперь не увидимся?

Он навряд ли мог рассмотреть моё лицо, а вот я его отлично видела. Я видела, как потеплел его взгляд, мышцы расслабились, и он улыбнулся:
– Разве я тебе не обещал? – я молча смотрела на него, и он продолжил: – Каким был уговор? Если ты соглашаешься, я буду твоим парнем. Разве не так?
– Так.

Он провел меня до моего общежития, пообещал зайти на следующий день. И зашёл. Мы гуляли по весенним улицам города, наслаждаясь выхлопными газами и еще не проснувшимся пейзажем ранней весны. Он купил мне пирожное, мы попили вместе Колу и вернулись к моему общежитию, расставшись немного сбито, неумело. Так, как если бы он был моим первым парнем.
Девчонки, особенно Аня, с завистью расспрашивали, кто это. Когда я сказала, что он из той компании азиатов, подруга сразу отстала с расспросами. Постепенно утихли и остальные, так и не дождавшись подробностей.
А какие могли быть подробности? “Он трахнул меня и один раз сводил погулять по району”? О да, тут есть чем хвастаться.
Больше он не приходил. Через пару дней Аня уехала домой, а ещё через пару дней ко мне пришёл парень с ярко выраженной внешностью азиата, и я подумала, что он, возможно, ищет Аню. Но нет. Он пришёл ко мне и просил зайти к Артуру.
Удивившись и почему-то обрадовавшись, я выпалила, что приду, вернулась к себе, села и задумалась, склоняясь к мысли, что нечего мне там делать.
И если бы не Вита со Светой, которые буквально выпихнули меня на так называемое свидание, моё и без того не лучшее положение не усугубилось бы на столько, что теперь я готова умереть, лишь бы вернуть тот день и остаться в своей комнате, в своем общежитии…

Да, я пошла к Артуру.
Был солнечный, сравнительно теплый день. Вахтерша с радостью пропустила меня, когда я сказала номер комнаты и произнесла имя Артура. “А его здесь любят”, – подумала я и поднялась на четвертый этаж. Не успела я постучать, как дверь открылась, и из комнаты выскочил высокий смуглый парень с черными, как смоль волосами, зачесанными по-модному, глаза темные, как ночь. Мы столкнулись и тут же отпрянули друг от друга. Осмотрев меня с головы до пят, он широко улыбнулся и спросил, не к Артуру ли я пришла. Получив утвердительный ответ, он с радостью пропустил меня в комнату, добавив:
– Только Артура пока нет, Что-то я его нигде не видел. Он, наверное, будет позже. Подожди его немного, если не спешишь никуда.

Впустил, закрыл за собой дверь и скрылся.
Удивленно посмотрев на закрытую перед носом дверь, я решила, наконец, поздороваться с теми, кто остался в комнате. Обернулась, увидела еще одного парня, сидевшего прямо передо мной, за большим обеденным столом. Он совсем не обратил на меня внимания, и я стояла так и молча смотрела, как он прошивает какую-то толстую штуку цыганской иглой. Наконец, он оторвался от своего занятия и поднял голову…

---

Сакен смутно помнил их знакомство. Очередная сохнущая за его братом пришла в надежде обратить внимание Артурчика на себя…
Так он думал тогда.
Он как-то печально усмехнулся, и прошелся пальцем по старой, слишком мягкой страничке.
Если бы он только знал, что Артур с ней встречается…
Если бы он хотя бы поинтересовался к кому и зачем она пришла…
Хотя… может, он и спрашивал…
Его взгляд вернулся к тетради. Сколько он перечитывал этот момент, пролистывая первые, столь ненавистные листки…

---

Когда он посмотрел на меня, я еще не понимала, что пропала. Его черные глаза забрали мою душу и мое сердце. Я утонула в его глубоком отчужденном взгляде. Его безразличие остро кольнуло, но виду я не показала, а просто, дружелюбно улыбнувшись, кивнула.
Всё, что я услышала в ответ, было приглашение присесть на стул, который стоял между столом и стеной, возле которой я топталась. Немного оскорбившись таким негостеприимным отношением, я всё же села.

Если бы кто-нибудь спросил меня в тот день, как выглядит их комната, навряд ли я смогла бы ответить. Меня абсолютно не интересовали тогда ни интерьер, ни что-либо другое.
Мы сидели молча, и я уже неловко себя чувствовала, но не осмелилась сказать ни слова. Я просто сидела и смотрела на его склоненную голову.
Сколько прошло времени, пока он оторвался от своего занятия? Мне казалось, что целая вечность.
– Ты что-то хотела? – его вопрос был таким внезапным.

В глазах всё то же безразличие. Слегка округлое смуглое лицо не смазливо. Нет. Оно мужественное. Четко выраженные скулы, густые, четко очерченные брови, твердый уверенный взгляд. Полную картину завершает длинный прямой локон темно-русого цвета, частично скрывающий правый глаз. При короткой челке и еще более короткой стрижке этот пейс действовал на меня как-то странно, будто всё дело было в нём. Конечно, это не так. Но именно локон я вспоминаю в первую очередь, думая о тебе нем. Когда он напрягал руки, мышцы внушительно намекали на то, что он занимается спортом.

Его вопрос звучал так, что мне захотелось скрыться, и я вдруг вспомнила, зачем пришла сюда.
– Я… просто… – Я понимала, что уже долго сижу, и мне бы стоило уже уйти, но я не хотела уходить. Я хотела сидеть и смотреть на него. И я как-то невпопад спросила, глядя на рукоделие в его руках: – А что это?
– Что? Это войлок. – Несколько секунд он внимательно смотрел на него и, наверное, решив, что я не пойму, сказал, отложив своё занятие на стол, поближе к стенке: – Не важно. Как тебя зовут?
Внутри потеплело, когда его голос стал мягче, и я без раздумий ответила:
– Вера.
– И что же мы будем делать с тобой, Вера?

Звучало довольно двусмысленно, и я растерялась, почувствовав, как щеки начинают гореть. Всё же вставать я не спешила, хоть и буркнула смущенно:
– Я уже ухожу.
– Уходишь? Так быстро? Мы ведь еще даже не успели познакомиться.

Я хотела было возразить, сказать, что я пришла к Артуру, а не к нему, но почему-то промолчала. Наверное, у меня был глупый вид, потому что он вдруг улыбнулся своей незабываемой улыбкой, от которой у меня внизу всё сжалось, и снисходительно сказал:
– Да ты не бойся, я тебя не съем. Чай будешь?
– Буду, – выпалила я, скорее в силу привычки, чем от желания.

Жизнь в общежитии не балует, особенно когда живешь на минимальную зарплату и без родительской помощи, поэтому я, как и многие студенты-бюджетники, всегда пользуюсь случаем пожевать чего-нибудь задаром.
– Сакен, – он достал откуда-то снизу сухарики с изюмом и поставил на стол.
– А? – я подумала, что для обычных сухариков это какое-то странное название.
– Сакен, – повторил он, и в его глазах промелькнуло что-то задорное, будто он готов был рассмеяться, хотя он даже не улыбнулся.
– А-а-а-а, – протянула я, делая вид, что всё поняла, хотя вообще ничего не поняла.
– Меня зовут Сакен, – уже разжевал и буквально положил в рот, а мне стало так стыдно, что я даже отвечать ничего не стала, лишь опустив глаза, чтобы только не видеть, как он смеётся надо мной. – Ты учишься в Горке?
– Что? – вопрос застал меня врасплох. Он не смеялся, а говорил со мной приветливым тоном без тени издевки. Я посмотрела на него, и еще гуще залилась краской. Хотя куда уже было гуще. Мне показалось, что рядом с ним я только и делаю, что все время краснею. Так неловко. Мысленно дав себе оплеуху, я ответила: – Нет. Я не учусь.
– Нет? – пришёл его черед удивляться. – Ты уже закончила?
– Я работаю, – пряча взгляд, ответила и снова почувствовала усиливающийся жар на щеках.
Почему это снова произошло? Почему я не могу думать спокойно и веду себя, как дура? Эти вопросы я задавала себе тогда и потом, уже дома, сидя на подоконнике и наблюдая за движением на вечерней улице.
– Правда? – заинтересованно спросил Сакен (как же мне нравится писать и произносить это имя!)
– Да.
– И кем работаешь?
– Машинисткой, – снова порция смущения.
– Это… ты что, водишь поезда?
– Да нет! – я вдруг прыснула, и смущения как не бывало. – Я печатаю на печатной машинке.
– На печатной… – он пробежался пальцами по столу и тепло улыбнулся. – Теперь понятно.

Закипела вода, и мы, наконец-то, приступили к чаепитию. Он закидал меня вопросами, на которые я с готовностью отвечала. А потом пришёл какой-то паренёк, которого я еще не видела, и представился. Имя его тоже для меня было диковинным – Самат. Глаза у него узкие и губы тонкие. Черные, как смоль волосы. Какой-нибудь узбек или казах, подумала я.
С его приходом я опомнилась и поспешила уйти. Сакен проводил меня до лестничного пролета и сказал:
– Приходи еще.
– Еще? – я так обрадовалась его приглашению, будто ждала этого всю жизнь. И хоть я и смутилась, но всё же довольно быстро согласилась: – Хорошо.
– Приходи завтра.
– Я работаю…
– Ну, приходи после работы.
– Хорошо, я приду.

Окрыленная, я побежала домой, напрочь забыв про Артура.

---

Далее было несколько густо зарисованных строк, но свое имя, выдавленное той же пастой сверху, Сакен высматривал не единожды, гадая, что же она так усердно зачеркнула.
Сколько бы ни читал строки их знакомства, никак не мог понять, как она могла помнить всё настолько хорошо. Он с трудом вспоминал эти детали даже читая, а не было бы этой тетради, так он и не вспомнил бы, как и когда они познакомились в принципе.
Мужчина ещё какое-то время смотрел на эти художества, закрыл тетрадь, убрал обратно в ящик письменного стола, не забыв закрыть на ключ, и устало поднялся.

Четверть восьмого. Ужин уже давно на столе, но Айгуль его не беспокоит беспрестанным жужжанием. Она тихая и послушная.
Красавица Айгуль до сих пор вызывает зависть у большинства его соратников, коллег, и они даже не скрывают этого. Конечно, урвать такую красавицу у Дияра Уызбайулы вместе с его благословением в виде семейного бизнеса, оказалось не каждому под силу. Сакену повезло – его дедушка был крестным отцом брату Айгуль. Ержан обожал и деда, и самого Сакена, что сыграло немаловажную роль в будущем красавицы. Успехи братьев в институте впечатляли расчетливого Дияра, и он сразу подметил острый ум и железную хватку дельца у старшего и всячески поощрял его интерес к дочери. Правда, сам Сакен этот интерес не живо-то и проявлял, довольно пассивно отвечая на красноречивые взгляды девушки..
Поэтому, когда родственники сообщили ему о женитьбе, он уже знал, кого ему предстоит “осчастливить”. О том, что он не хочет жениться, даже заикаться не стоило. Он вырос с пониманием того, что дела семьи должны стоять на первом месте, и никакие отговорки не помогут ему уйти от избранного родителями пути.
Про его счастье знали также и все, кто имел виды на Айгуль.
И всё-таки, он женился. Женился, освоился в деле Кашаевых, со временем Дияр помог ему переехать с семьей в столицу Украины и открыть там филиал деревообрабатывающего производства. А позже, когда Сакен уже полностью встал на ноги, обзавёлся друзьями и оброс нужными связями в Киеве и не только, он открыл свою фабрику по изготовлению мебели из дорогой древесины, с разработкой собственного дизайна, с индивидуальным подходом к клиенту.
Очень скоро предприятие стало на слуху, пришлось расширяться, объединяться с Дияром, приславшим на подмогу Ержана и племянника, закончившего архитектурный.
Айгуль всегда поддерживала мужа, с готовностью принимала важных гостей, следила, чтобы блюда были на уровне, и конечно же чета Ахановых не пропускала ни один раут. Эта женщина всегда и везде сопровождала успешного мужа, блестая своей красотой всем на зависть. Невысокая, чуть ниже мужа, с прекрасной фигурой и яркими черными глазами, которые подчеркивались тонкими вразлет бровями, она привлекала внимание всех мужчин и особенно женщин, с завистью посматривающих на ее ухоженные черные волосы и хрупкое телосложение. Нередко её воспитанность и образованность играли им на руку, привлекая внимание новых дельцов, которые в процессе умной или просто увлекательной беседы заключали договор с успешной компанией “Кашаев и Аханов МП”.
А дома Айгуль превращалась в нежную тихую женщину, готовую услужить любимому мужу. Это действительно настоящее счастье. В свои полные сорок лет у него было всё.

Сакен прошёл в столовую, где его жена сидела за столом, терпеливо ожидая мужа в одиночестве.

– Дорогой, ты куда? Ты снова собираешься пропустить ужин? Где ты пропадаешь вечерами?

Он обернулся и посмотрел на жену так, будто впервые видит эту женщину. Айгуль никогда ранее не задавала подобных вопросов. Разве что поинтересуется, надолго ли он, не более того.
– Я не знаю, – холодно бросил и вышел, хлопнув дверью.

Никогда ранее он не злился на неё так, как сейчас. Возможно, он и не прав. Да, скорее всего, действительно не прав, но женщина не смеет совать нос куда не следует. Даже если муж отправляется к любовнице…

Сакен быстро отдалялся от дома. Машина бесшумно свернула на проспект и слилась в шумном потоке вечерней автострады.
Айгуль. Милая добрая умная Айгуль. Верная Айгуль. Мысленно, отправляясь к Светлане, он всегда просил прощения у жены. Но не сегодня. Она сделала то, чего не должна была. И он просто не мог поступить иначе.
Всячески оправдывая себя, не заметил, как въехал в тихий дворик, укрывшийся от солнечных лучей за широкими кронами деревьев. В их тени всегда прохладно, и сейчас, в жаркие летние дни, сюда нередко захаживали влюбленные.
На первом же повороте мелькнула целующаяся пара, при виде которой перед глазами всплыл милый светлый образ, вытеснивший уже становившиеся навязчивыми угрызения совести.
Аккуратно вписавшись в узкий коридорчик между беседкой и трансформаторной будкой, Аханов заглушил мотор. Несколько нервно поерзал, но всё же покинул салон автомобиля. Помедлив, закрыл, положил ключ в карман и быстро зашагал к подъезду, освещенному слабым светом бледного больничного плафона.
– Ты всё-таки пришёл, – ласково мурлыча, встретила мужчину молодая стройная девушка с длинными ногами в забавных плюшевых тапках, которые выпросила почти сразу, как въехала в эту квартиру.

Света – студентка, учится на архитектора в Киевском университете. Она сразу обратила на себя внимание бизнесмена своей непосредственностью и ясным взглядом умных синих глаз. Его поразила её энергичность и достаточно богатый словарный запас, умение вставить подходящую фразу в нужном месте и нужное время, знание основ строительного дела и при этом очень живое воображение.
Девушка приехала из небольшого села, поступила самостоятельно, на бюджет. И несмотря на активный образ жизни вытягивает на стипендию, которой конечно же мало для жизни в столице.
Она никогда не отказывалась от подарков, не жеманничала и была прямолинейна. Приглашения на ужин принимала всегда и не переставала удивлять своего нового благодетеля отменным аппетитом при столь хрупком телосложении. Её поведение, манера общения и даже порой внешность очень напоминали Веру. Именно по этой причине Сакена тянуло к ней с каждым разом всё сильнее. Он зачастил в университет, заскакивая на факультатив друга по поводу и без повода, высматривая на кафедре озорной взгляд девчонки. Он стал позже появляться дома, заезжая после работы в общежитие, в котором жила Светлана.
В конце концов, он принял решение и снял ей квартиру в тихом районе недалеко от университета. Настроился решительно и возражения принимать не собирался. Однако, поставив девушку перед фактом, он поразился, с каким смирением она приняла его решение. Она не прыгала от радости, но и не возражала, рассыпая пустые доводы о приличиях и прочей ерунде. В глазах лишь раз мелькнул огонь восторга, который она быстро погасила, сказав, что переедет тогда, когда он пожелает. Но немного погодя, словно набравшись смелости, Света попросила о заключении устного договора в их отношениях. Аханов удивился, но оценил смелость девушки.
Суть договора была такова, что благодетель не должен препятствовать стремлению содержанки создать свою личную жизнь в его отсутствие. Когда же девушка решит выйти замуж, он должен спокойно отпустить её.
Согласившись, мужчина выдвинул и свои условия: квартира, в которой будет жить Светлана, должна быть только его, Сакена Аханова, и её. Никаких других мужчин в ней быть не должно. Никогда.

И вот она уже здесь, в этой маленькой светлой квартире. В спальне всегда лёгкий беспорядок – постель нежных светлых оттенков никогда не застилается, на столике всегда беспорядочно валяются косметические принадлежности, пеньюар легкой пелериной свисает с кровати либо с кресла, если конечно не валяется тряпочкой на полу.
Зато в зале и в кухне всегда идеальный порядок.
По какому-то негласному соглашению, их отношения больше дружеские, нежели романтичные. До секса дело до сих пор не доходило. Всё, что было нужно ему от неё: общение, тепло и понимание. С ней всегда весело. С ней всегда интересно. Он забывает о проблемах, о тяжести директорского кресла, о домашних заботах… Он растворяется в её молодом искреннем смехе, таком заразительном и таком желанном. Глядя на неё, он возвращается в те далекие времена, когда они с Верой бегали по закоулкам, падая в траву, кувыркаясь и смеясь…
– Соскучилась? – он мягко посмотрел на девушку, нежно обнял и поцеловал в лоб. – Чем занимаешься?
– Работаю над проектом.

Её взгляд мгновенно оживился, и, едва он разулся, она потянула его в зал, к большому откидному столу. Обычно он был незаметен, аккуратно сложенный у стены под окном. Но если Сакен являлся без предупреждения, как сегодня, он непременно заставал девушку за работой – её проекты, пока ещё не очень серьезные, уже пользовались успехом.
Поначалу Света стеснялась и всячески скрывала от него свои несмелые наброски, а про её подработку Аханов узнал, когда обнаружил на её чертеже проект, который молодой дизайнер предлагал за основу рекламного ролика. Когда смущённая студентка призналась, что решила попробовать свои силы, он внимательно изучил её работу, детально рассказал про недочеты и подсказал, как можно исправить её оплошности. С тех пор он стал чаще наведываться внезапно, и почти всегда Светлана корпела над чертежами. Это могли быть как новые заказные проекты, так и самая обычная зачетная работа.
Вот и сегодня она притянула его к заваленному множеством фотографий и ватманов столу, потянулась к мышке компьютера, который был ловко пристроен на широком подоконнике, и воскликнула:
– Посмотри! Тебе должно понравится!
– Так-так, – Сакен и сам оживился, заразившись её энергией, – что это у нас…
– Задание – умный дом, – пояснила девушка, открывая вкладку с готовым проектом.
– Умный дом? – удивленно посмотрел на неё мужчина, тут же отодвигая фотографии в сторону, внимательно всматриваясь в беспорядочно раскиданные линии на ватмане…
– Смотри, – Света увлеченно принялась водить курсором по экрану, выделяя линию за линией, – вот это всё работа электриков, т.е. здесь по сути нашей работы минимум.
– Тогда в чем заключается задание?
– Наша задача состоит в том, чтобы сделать дом максимально удобным и адаптированным под потребности современного человека.
– Так. И что у тебя выходит?
– Я уже набросала немного, гляди, – она быстро выудила из-под большого ватмана обычный альбомный лист, исчерченный вдоль и поперек, и принялась объяснять, всё больше увлекая его своим запалом.

Они не заметили, как перевалило за полночь, стоя над столом, затем перебравшись на пол и перебивая друг друга каждый со своим видением данной задачи.
В конце концов, откинув все бумаги, он разлегся на мягком паласе и положил голову ей на колени, устало закрыв глаза.
– Тебя что-то тревожит? – Света мягко провела рукой по его волосам.
– Нет. С чего ты взяла? – он продолжал лежать с закрытыми глазами, чувствуя, как его напряжение постепенно уходит.
– Ты сегодня очень напряжен.
– Да. – он накрыл ее руку своей ладонью. – Я просто устал.

Минута молчания, и он вдруг почувствовал, как ее мягкие губы коснулись его…

Домой он вернулся к двум часам ночи. Заглянул в спальню. Айгуль спала. Или делала вид, что спит. Тихо-тихо вздохнув, Сакен прошёл в кабинет, взял из бара едва начатую бутылку Бренди, прошаркал на кухню и поставил драгоценный напиток в холодильник. Маша, как всегда, предусмотрительно поставила сбоку, на подоконнике, чистый бокал. Остальные стояли перевернутыми в баре, на бархатистой подставке, на верхнем стекле.
Он наспех накидал себе плов в большую тарелку, туда же нарезал ветчины и вскрыл банку с оливками. Взяв в одну руку тарелку, во вторую – тару и оливки, отнес всё своё богатство в кабинет и поставил на прибранный прилежной домработницей стол. Сходил за Бренди и наконец уселся в кресло. Чистый прозрачный напиток золотистой струйкой полился в бокал, наполняя воздух легким древесным ароматом с едва заметной фруктовой ноткой. Сделав первый глоток, мужчина откинулся в кресле, прикрыв глаза. Он обожает этот аромат, как и свою работу, связанную с деревом… Приятное тепло разлилось по телу.

Сакен посмотрел на нежный золотистый отлив прозрачной жидкости и сделал ещё один глоток.
Светлана сделала первый шаг. Это было неожиданно, но приятно. Однако, он еще не готов принять такой дар… Он вспомнил удивление девушки, когда он отверг её ласки.
Нет, дело не в том, что она ему не нравится. Как раз наоборот. Но не сейчас. Может, чуть позже. Он будто боится разрушить что-то светлое, хрупкое, словно не хочет убивать чистоту отношений, терять призрачную веру в девственную непорочность её ангельского лика.
Мысли незаметно перенесли его в прошлое. В то далёкое прошлое, когда он также поверил в искренность и чистоту той, которая заставила полюбить. Он одним глотком вылил остатки бренди и достал потёртую тетрадь. Снова…

И я пришла.
Пришла на следующий день, чтобы хотя бы просто увидеть его, услышать его голос.
Было часов семь, поэтому все ребята были в сборе. Меня приняли тепло, напоили чаем. Я познакомилась с каждым из них, узнала откуда они, какие у них традиции. Удивительно, но среди них были и казахи, и узбеки, и выходцы из крымских татар.
Но теплее всего мне было возле него.
Сакен. Его живой взгляд завораживал. Он бойко рассказывал о своих родственниках, о том, как они с братом оказались в Украине и поступили в один институт.
При упоминании Артура мне стало неловко. Вспомнив о нем, я обвела взглядом комнату, и до меня начало доходить самое страшное. Нет, не то, что его не было вчера и нет сегодня. Это меня беспокоило меньше всего. Я поняла, что встречаться с тем, кто сейчас так близко и смотрит на меня теплым ласкающим взглядом, я не смогу. Потому что они братья… Как так могло случиться?

Кто-то из ребят предположил, что мне, наверное, скучно, и Сакен вдруг достал фотоальбом, почти такой же большой, как у меня дома. Он так интересно рассказывал, что я очень быстро забыла о своих переживаниях, спрашивая то об одном, то о другом.
Когда удивилась, увидев на фотографии молодежь в современной одежде, особенно девушек в коротких юбках в центре столицы Казахстана, ребята рассмеялись. Они объяснили мне, что уже давно никто особо не придерживается национальной формы одежды, женщин не заставляют прятать тело и сидеть дома. И вообще, многие традиции уже давно остались в прошлом. Тем более, их мало кто чтит в Астане, где прогрессирует свободное мышление, новое видение семейных и иных ценностей.

Сколько мы так просидели, не помню, но за жаркой дискуссией я не заметила, как Сакен оказался совсем рядом. Наши ноги соприкасались под лежащим у нас на коленях альбомом, а его ладонь то и дело мягко накрывала мою руку.
Постепенно я поняла, что уже не могу игнорировать его касания, едва сдерживая тяжёлое дыхание. Вполне возможно, что я раскраснелась, и моё волнение стало заметным, потому что постепенно ребята стихли и начали расходиться, пока, в конце концов, мы не остались совсем одни.
Не знаю, когда именно он заметил наше уединение, но удивление казалось неподдельным. А вот я заметила гораздо раньше, что нас решили оставить.
Когда он мягко взял мой подбородок, поворачивая голову к себе, я четко ощущала жар на щеках. Я хотела сказать ему о том, что нас специально оставили, но, заглянув в его глаза, утонула в пучине непередаваемых эмоций, нахлынувших на меня, и… промолчала. Как промолчала и про его брата, хотя еще полчаса назад была полна решимости признаться, что встречаюсь с Артуром.
Я не могла оторвать взгляд от его темных, как ночь, глаз. Сакен несколько минут всматривался, будто пытаясь прочесть мои мысли, а затем тихо спросил:
– Кто же ты, малышка?

Я молчала, всё так же глядя в его бездонные озера глаз. Тогда он приблизился, и я почувствовала его дыхание. Сердце часто-часто забилось, и внизу живота свело. Очень быстро он повалил меня, нависая, и всё так же тихо произнёс:
– Не знаю, зачем и к кому ты пришла вчера, но я точно знаю, что сегодня ты пришла ко мне.

Я смотрела на него в молчаливом согласии и тогда ощутила сладкий вкус его поцелуя. Дерзкого, пронизывающего, несущего с собой фейерверк чувств…
Я почувствовала тепло его рук, скользнувших под кофту, моё тело стало податливым, и я услышала свои стоны.
Вдруг он резко отстранился от меня, вставая с кровати, и выдернул меня из сладкого забытья. В глазах его я четко видела опасный блеск, но от этого лишь сильнее заныло внизу живота.
– Это чужая кровать, – с усмешкой кивнул он на кровать, с которой одним рывком поднял меня.

Я не успела ничего сказать и вихрем очутилась на кровати напротив. На той самой кровати. Мелькнула шальная мысль оттолкнуть его и сбежать, но всё моё существо было против, тело тянулось к нему, такому горячему и внезапному. Каждое его касание обжигало, поцелуи уносили далеко, вызывая из глубин до сих пор неизведанную страсть.
Одежда в мгновение оказалась на полу, и я познала невероятное чувство, с трудом сдерживая крики, в исступлении двигаясь вместе с ним, задирая ноги и царапая его спину. Когда мне показалось, что все вокруг куда-то улетает, дикий крик почти сорвался с моих уст, но он утопил его в страстном поцелуе.
А после мы лежали рядом… Совершенно голые… Еще минут десять… И молча смотрели друг на друга.
Вот так просто лежали и смотрели. Мне больше ничего не нужно было.
Однако вечно это продолжаться не могло. Очень скоро должны были вернуться ребята, поэтому нам нужно было торопиться. Я не возражала, хотя в эти мгновения мне хотелось плакать. Я посмотрела на “ложе любви” и спросила тихо-тихо, чтобы голос не задрожал:
– А это чья кровать?
– Моя, конечно.
– Твоя?!
– Ну, да.
– А где спит твой брат? – с замиранием сердца спросила я.
– Здесь. – Он похлопал по достаточно широкой планке верхнего яруса той же кровати, и пол подо мной зашатался.

Несмотря на теплоту в строках, обращенных в его адрес, Сакен ненавидел этот момент.
Он положил тетрадь на стол, налил себе еще бренди, отпил и подтянул к себе тарелку. Дразнящий аромат молодой баранины, золотистый отлив рассыпчатого риса быстро пробудили здоровый мужской аппетит, и буквально за пять минут половина порции была уничтожена.
Утолив голод, взял бокал и перелистнул страниц десять, две из которых были почти полностью перечеркнуты. Он даже одно время сидел расшифровывал текст, что было местами проблематично из-за частых прочерков.
Эти страницы часто оставались позади, не удостоенные внимания, но читать девичьи рассуждения – довольно скучное занятие, а половина из этих листков хранили именно мысли Веры о жизни, о смысле и о всякой ерунде, не имеющей для него никакой ценности.

Очередной глоток, разлившийся приятным теплом по телу, и его взгляд устремился к знакомым строкам. О да… Этот день ему запомнился очень хорошо. Он помнит её горячее тело, покрытое редкими каплями речной воды. Её серые глаза, отливающие сталью, смотрели на него с такой любовью, с таким вожделением… Её страсть во взгляде, в движениях всегда пробуждала в нем дикое желание обладать этим телом здесь и сейчас…

– Бежать? Куда бежать? Почему? Зачем?

Мы выбежали из воды, держась за руки, и неслись в сторону ивняка, оставляя за собой песчаные брызги.
– Тихо! – оглянувшись, сказал Сакен.

Он бежал так быстро, что я едва успевала за ним, и если бы он не держал меня крепко за руку, наверняка отстала бы. Я увидела его озорной горящий взгляд, его улыбка ослепила меня, и я ускорилась, улыбаясь в ответ.

Мы почти всю ночь гуляли, пока на рассвете не пришли, наконец, на пляж и не наткнулись на его соседей по комнате и одного сокурсника. Все трое были явно в нетрезвом состоянии, веселые и задорные. Не смогли пропустить такой замечательный славянский праздник, как Ивана Купала.
Они встретили нас с улюлюканьем и усадили на бревно возле костра, налив в одноразовые стаканы по беленькой, вручив по сосиске и приготовив для меня стакан с Тархуном.
Я смутилась и с сомнением уставилась на водку или что это было у меня в руках. Сакен посмотрел на меня и подмигнул, улыбаясь своей обворожительной улыбкой. Я еще раз глянула на свой стаканчик и, выдохнув, выпила обжигающую жидкость, тут же укусила сосиску с лавашом, протянутым мне предусмотрительным Саматом, и отдала пустой стакан Шеру, буквально выхватив из его рук спасительный изумрудный напиток.
– О-о-о-о-о-о-о-о-о! – я усердно махала освободившейся рукой, будто это помогает в таких случаях. Хотя именно в такие моменты мне кажется, что это реально помогает.
– Ай да молодец! Ай да Верунчик!

Ребята аплодировали и улюлюкали, а Сакен, выпив и закусив, обнял меня и ободряюще прошептал на ухо:
– Ты правда молодец. Но не увлекайся.

Я отлично помню, что покраснела, как рак, и сейчас мне кажется, что была похожа на дурочку.
Затем мы пошли купаться. Мы дурачились, играли в волейбол легким пляжным мячиком, плавали, прыгали и снова дурачились. Так продолжалось довольно долго, поскольку вода была, словно парное молоко, и никто не хотел вылезать. Однако, в один момент, когда ребята выясняли, кто же из них быстрее плавает брасом, мы вдруг побежали.
Мы бежали всё быстрее и быстрее, пока за низко опущенными ветвями раскидистой ивы не пропали из виду его друзья. В этой рощице песок перемежался с мягкими зелеными островками. Мы миновали два невысоких дерева и дошли еще до одного. Эта ива стояла чуть под наклоном, создав под своими густыми ветвями небольшой шалаш.
И здесь Сакен остановился, повернулся ко мне и поцеловал.
“Как же я люблю тебя!” – хотелось мне крикнуть, но я молчала, с благоговением заглядывая ему в глаза. Я не смела признаваться ему, пока не расскажу. И, хотя я все чаще забывала про это, будто ничего у нас с его братом и не было, всё же совесть напоминала, остро колола своими иглами праведности. Артур редко попадался мне на глаза, да и я всеми правдами и неправдами уклонялась от походов к ним в общежитие. А если мы и встречались с Артуром, то чаще всего в коридоре. Я опускала глаза и проходила мимо, стараясь быстро прошмыгнуть. А он будто и не видел меня, играя на гитаре в окружении девушек. Это успокаивало. Я была уверена, что он и не собирался со мной встречаться, а просто не знал, как отказать. И я все больше успокаивалась. Все чаще забывала…

В этот момент я не собиралась ничего говорить. Сакен привалил меня к чуть пологому дереву, нежно принявшему моё хрупкое тело в свою колыбель, и стал покрывать поцелуями лицо, шею, плечи, груди… О, я пылала! Я сгорала от желания и бесстыдно стонала. Я всегда желала его ласк, его поцелуев. И в этот раз моя страсть одержала верх над разумом. Когда он нагло припечатал меня к дереву, удерживая за кисти рук, и начал доводить до исступления своими ласками, я просто не смогла выдерживать более все разрастающейся тягучей сладости внизу. Она болезненным ожогом била по венам, вынуждая изгибаться и просить… просить, чтобы он сделал это… чтобы вошел в меня скорее… И он вошел… О, как это сладко! Изнемогать, а потом тонуть в его любви, пронзающей тебя, обжигающей, прекрасной и яростной, как сам Посейдон в бушующем неистовстве…

Мы встречались уже больше трех месяцев, но наша страсть всегда кипела, как в первый раз. Нет. Не так. Еще сильнее. С каждым разом все сильнее и сильнее. Я хотела его всегда: днем, ночью, за столом или на улице посреди бела дня.
Помнится, однажды мы не смогли терпеть и сбежали в туалет. Да, да… В мужской туалет. Я порвала тогда колготки и там же их и выбросила. Хорошо, что я тогда была в длинной юбке, и никто из ребят ничего не заметил. Хотя, кого я обманываю. Наверняка все прекрасно всё поняли. Но это меня мало волновало. Я ни о чем не могла думать, кроме как о тебе, любимый нём.

Когда мы вернулись к ребятам, они уже были одеты и, увидев нас, собрались было закинуть нас обратно в реку в отместку за то, что мы их бросили, но Сакен убедил их не делать этого во избежание остаться с носом по геофизике. Подействовало. Успокоились, посмеялись, попеняли нам, и мы все вместе отправились домой… спать. А я работать.
Они дружно провели меня до общежития и пошагали к своему, а я даже прилечь не могла. Бегом помылась, поела, оделась и побежала на работу. А на работе в обед уснула прямо на рабочем месте. Хорошо, что время отпусков, и я в кабинете тогда была одна.
Да, хорошие были дни. А этот особенно. Потому что тогда мой любимый, человек, который пронзил моё сердце, прощаясь, шепнул мне на ухо: “Буду скучать”. Это был самый счастливый день… нет, ночь, для меня!

Этот день и в самом деле был незабываемым. Незабываемым было ее манящее тело, скользящее под водой, глаза с пылающим взглядом, призывно приоткрытые губы. Гибкий стан, маленькие ручки…

Тогда она пришла, перевернула всё с ног на голову, в красках рассказав про то, как в эту ночь на реке происходят всевозможные чудеса. Необыкновенно, как легко её сказочки о том, что жена будет умницей красавицей, если искупаться этой ночью в реке, подействовали на всех присутствующих. На всех, кроме братьев. У старшего красавица уже была, а младший стал ещё угрюмее. Почти ни с кем не общался, избегал брата.
Да, именно в тот день Сакен обратил внимание на то, что Артур даже не поприветствовал гостью, ни разу не выглянул со своего яруса за весь оставшийся день. Тогда старший Аханов не стал выяснять причину его странного поведения, но первые часы романтичной ночной прогулки с любимой девушкой были омрачены.

Но очень быстро всё забылось. Померкли все заботы перед весёлым журчаньем звонкого смеха и нежного голоска хрупкой феи, что кружила перед ним. Медом обволакивали его сознание ласковые речи, его имя слетало с ее губ и, словно нектар, вливалось ему в уши. От одного прикосновения этих пальчиков хотелось прижать ее тонкое тело к стене или уронить на мягкий зеленый газон, сорвать легкие ткани, скрывающие желанные прелести, и…

Мужчина настолько погрузился в воспоминания, что не заметил, как допил бренди. Опрокинув пустой бокал, с удивлением воззрился на него, будто тот ему что-то должен.
Спать идти не хотелось.
Подумалось, что из-за жены. Неужели он на неё так сильно разозлился, что даже лечь рядом нет желания? Эти тяжелые мысли стали поводом наполнить бокал. Золотистая струйка мягко потекла, наполнив прозрачные стенки на четверть.
Маслина, глоток приятно обжигающего напитка, и его взгляд снова побежал по строчкам…

Занятная дружба у мальчишек. Никогда не ссорятся по пустякам. Да они вообще не обращают внимания на такие мелочи, как немытая посуда или где чья кофта валяется. Вот у нас, если кофта лежит без дела, то её можно надеть. Не важно, что она не твоя. Важно, что она доступна. Разборки вроде: “Кто взял мою зубную щетку!?” у нас в порядке вещей. И заканчиваются они либо тасканием друг друга за волосы, либо хохотом и покатушками на полу. Постепенно к этому привыкаешь. Даже если ты законченный сноб, ты смиришься с негласными правилами женской общины.
У ребят почему-то даже в мыслях нет выяснять отношения из-за подобных пустяков. Более того, никому из них не придет в голову надеть чужие трусы или даже футболку. А если случается, что это всё же происходит, нерадивому быстро объяснят, что его место совсем близко возле комнаты с ароматами лучших переваренных блюд от Уно Белла.

Я быстро привыкла к теплу и уюту, что царил в комнате у ребят. Мне хотелось приходить к ним всё чаще и чаще, что я и делала. Ко мне уже привыкли и вахтерши, и мальчишки, и девчонки, живущие по соседству. С одной из них мы даже немного подружились. Правда, когда я узнала, что ей нравится Артур, то стала избегать встречи с ней.
С Артуром почти не сталкивались. Задаваясь вопросом, где он все время пропадает, я старалась прогнать эти мысли прочь. Я боялась отвечать на этот вопрос. Да, я правда боялась. Как и боялась того, что Сакен обо всём узнает.
Но эти страхи не давали мне покоя лишь поздними вечерами, в собственной кровати. Я крутилась, не в силах уснуть из-за роящихся жутких и темных, как сотни потревоженных пчёл, мыслей. Днём меня поглощала любимая работа, требующая полной концентрации внимания на неразборчивых каракулях главенствующих писак вышестоящих отделов, а вечером я забывала обо всём на свете, глядя в черный омут любимых глаз.
Но больше всего я любила выходные. Ожидая день за днем, минута за минутой.
Порой будние дни тянулись так долго, что впору было завыть, особенно, когда мы не виделись. Но дождавшись, я бежала к нему, летела птицей, ощутившей свободу.

И в ту субботу я также спешила. У меня всё падало из рук, я несколько часов не могла решить, что надеть. Мне помогали и моя соседка, и девочки из соседней комнаты.
– Надень вот эту футболку, – Света взяла коричневую футболку с рисунком в стиле поп-арт на груди, – и свою юбочку на запахе. Будет клёво.
– Света, что ты придумала, – вмешалась моя соседка. – Вера, тебе лучше надеть моё платье. Оно подходит как для обычных прогулок, так и для вечерних.

Из шкафа вынырнуло прекрасное бирюзовое платье, всегда вызывающее у меня искры зависти. Я искренне не понимала, зачем оно ей. Висит без дела, скучает. За всё время, сколько я с ней жила, она ни разу его не надевала. И не только его. Но за эту красоту мне было особенно обидно – короткое, с завышенной талией, оно разлеталось на ветру, а нежный прозрачный шифон сверху создавал впечатление волнующегося моря. О да! Это было прекрасное платье! И я должна была отказаться от такого подарка?! Ни за что!
Наташа, девушка благовоспитанная и довольно строгая, узнав, что я, наконец, влюбилась, а не просто меняю партнеров, как перчатки, с душераздирающей цепкостью вцепилась в моё перевоспитание. Она следила за моим поведением, поправляла зачем-то моё произношение отдельных слов, смотрела, что и когда я надеваю. Это утомляло и дико выводило из себя. Но я особо не сопротивлялась. Я понимала, что делает она это от чистого сердца, действительно хочет по-своему помочь.
Но тем не менее, она никогда не предлагала мне свою одежду. У нас, в отличие от моих бывших соседок по комнате, были чёткие разграничения и условия сожительства. Поэтому её предложение меня, мягко говоря, шокировало. Первые несколько минут я пребывала в растерянности, хлопая перед ней глазами. Руки сами потянулись к платью. Наташа улыбнулась и сказала:
– Решено. Сегодня оно твоё.

Примерив эту необычайную красоту с ажурной вставкой на декольте, разлетающимися крылышками на коротких рукавах, я почувствовала себя Золушкой. Не вру! Такое волшебное чувство!
Наверное, все мои эмоции отражались на моём лице, потому что девочки притихли, а потом моя соседка-мамочка сказала:
– Сегодня ты покоришь всех мальчишек. Но помни! Ты его надела только ради одного! Не прощу тебе, если бросишь его, – и она загадочно улыбнулась, пытаясь, наверное, передать этой улыбкой и угрозу, и поощрение одновременно. Всё-таки она странная.

И так. Я отправилась к своему счастью…

Тяжелые веки никак не хотели подниматься. Затёкшие ноги и руки сигнализировали, что пора бы, как минимум, сменить позу, а неясный шум подсказывал, что он не один в кабинете.
Сакен кое-как заставил себя открыть глаз и увидел знакомые книжные корешки. Приподнял голову, и второй глаз разлепился быстрее. Он вяло разглядывал старинного вида шкаф из темного бука, с верху до низу заставленный книгами. Очень медленно взглядом обшарил каждую полку, заскользил по стене, зацепился за романтичную картину с влюблённой парой на фоне Эйфелевой башни… Пока перед ним вдруг не возникла сбитая фигура домработницы.
– Маша! – от неожиданности мужчина аж подскочил, и сон как рукой сняло.
– Доброго утра Вам. – добродушно улыбаясь, Маша чуть склонила голову. – Хозяйка просит к столу.
– Да, спасибо, Мария. Можешь идти, позже приберешь.

Бросил беглый взгляд на недоеденный плов и пустую бутылку, убрал тетрадь, по инерции закрыл на ключ и поднялся. Выпитый Бренди дал о себе знать незамедлительно, заставив мужчину на мгновение потерять равновесие. Пожурив себя мысленно, помотал слегка головой, встряхнулся и отправился освежиться. Душ. Первым делом. Потом всё остальное.

Айгуль стояла на пороге столовой и мрачным взглядом провожала мужа до тех пор, пока тот не скрылся за углом. Он лишь раз глянул на неё и просто молча прошёл мимо.
Как ни странно, угрызений совести не было. Зато появилось чувство, похожее на облегчение. Как будто он избавился от чего-то тяжелого и невыносимого. Мимолетной искрой мелькнул вопрос о том, как за одну ночь он мог принять настолько серьезное решение. Какое именно решение, он и сам еще не понимал и пока понимать не собирался.

На лестнице послышался топот детских ножек, и не успел глава семьи скрыться в ванной, как черноглазая девчушка налетела на него и обняла, легонько хлестнув по руке длинной густой косой.
– Папочка, с добрым утром!
– Ару! Разве можно сбивать с ног сонного папку? – глядя на дочь, он не мог сдержать улыбку. Нежно обнял, поднял на руки и прошептал: – Кто это до сих пор не в школе? Ты что, прогуливаешь тренировку?
– Сегодня тренировки нет. – также, шёпотом ответила девочка. – Папа, сегодня же четверг.
– Четверг… – папа задумался.
– Да. Папочка, отпусти меня, я хочу в туалет, – продолжала шептать Ару.
– Беги, моя красавица. Беги.

После душа стало гораздо легче. В столовой уже стоял привычный гомон детворы. Жена сидела рядом со старшим сыном и что-то ему рассказывала, глядя в большую тетрадь для заметок, которую ему купили специально для набросков. Малик еще с младших классов начал проявлять интерес к делу отца, а в последнее время увлекся ещё и дизайнерскими проектами матери.
Когда за стол сел глава семьи, дети притихли, расселись по местам. Маша юркой мышкой покружила вокруг стола, помогая младшим членам семьи успокоиться и приготовиться к трапезе. Через несколько минут присоединился Ержан.
Айгуль молча села на своё место, даже не взглянув на мужа.
Завтрак прошёл в напряжённой атмосфере, но на детей, судя по всему, это не повлияло. К счастью, подумал Сакен, отправляясь на работу.

В машине Ержан попытался узнать, что стало причиной холодных взглядов между супругами, но после грозного рыка мгновенно сменил тему.

День пролетел быстро. Приближалась осень, нужно было разрабатывать новые модели, адаптированные под все чаще уникальные запросы современного потребителя. Текущими заказами Аханов уже не занимался. На них просто не хватало времени. Он лишь проверял, одобрял, отметал лишнее и ненужное, оставляя дальнейшие действия Ержану и своему заместителю, Костецкому Николаю Георгиевичу.

После встречи с инвестором, владельцем пятизвездочных гостиниц столицы, к работе возвращаться не хотелось. Дочь Леонида, миловидная девушка с лучезарной улыбкой, всегда была полна идей и в этот раз не обманула его ожиданий. Трещала без умолку. Для нового проекта ей понадобится мебель, полностью стилизованная под стиль Барокко, но с возможностью использования самых последних моделей бытовой техники.
Да, в общем, работенки достаточно подкинули.

Скинув все необходимые указания Костецкому, отпустил секретаря, водителя, сел за руль и набрал номер Светланы:
– Привет.
– Привет. Ты ко мне? Я еще не дома, только в пути. Но скоро буду.
– Где ты сейчас?

Сакен включил громкую связь, поставил смартфон в держатель и повернул ключ зажигания. По салону поплыл приятный голос девушки:
– За квартал от дома.
– Я сейчас подъеду.
– Ты где-то рядом?
– Минут пятнадцать. Заходи домой, меня не жди, я сам поднимусь.
– Ты есть хочешь? Я могу пока в магазин заскочить.
– Дома есть что-нибудь?
– Только яйца.
– Этого достаточно. Свет, иди домой, не выдумывай ничего. Я сейчас буду.
– Хорошо. Я уже возле дома. Жду, целую.
– Давай, милая, – и отключил телефон.

Снова подумал о жене. Айгуль не заслужила такого отношения.
А-а-а-а… Снова эта совесть. Собственно, он уже знал, чего ждет от Светланы сегодня. Вчерашние её действия отрезвили его, но, судя по всему, ненадолго. Захотелось продолжить. Отсюда и угрызения бесконечные.
Передёрнув плечами, быстро спровадил Совесть подальше, припарковался в неприметном углу возле соседнего подъезда и вышел из машины.

Тёплая атмосфера, слегка небрежная обстановка маленькой квартиры сделала своё дело. К тому времени, как сочная, впитавшая в себя сок свежих помидоров, глазунья была уничтожена, Сакен уже полностью расслабился и с удовольствием смеялся вместе с девушкой над её приключениями в деканате.
После снова вернулись к её проекту, долго обсуждали, спорили, пока в один момент он не взял её лицо в свои ладони, пока не заглянул в её светящиеся глаза.
– Света, я хочу тебя.

Она застыла, в глазах мелькнули удивление и радость, в мгновение сменив одно другое. Молча, ничего не отвечая ему, она обвила его шею руками и её теплые губы коснулись его…
Отвечая на ее поцелуй, он властно обнял её тонкую талию, прижал к себе. Руки, блуждая по мягкой ткани, скользили по спине, прошлись по пояснице, уперлись в мягкий пояс шорт. Быстро пробежались пальцами по нему, встретившись спереди, одновременно схватились за кончики шнурка.
В считанные секунды шорты слетели с её ног. Футболка полетела следом. Поднявшись с пола, он взял её за руку и повел в спальню.

Зачем он это сделал? Зачем уничтожил одним махом спокойную семейную жизнь и приятный, ни к чему не обязывающий досуг с милой интересной студенткой? Почему не устоял перед соблазном?

Света мирно сопела, уткнувшись носом в его бок. Тонкая рука девушки небрежно пересекала его живот, свисая с другой стороны. Пальчики временами слегка подергивались, что указывало на то, что ей что-то снится.
Сакен не мог уснуть. Слишком много мыслей навалилось на него. Тревога. Переживания за жену и детей как-то поздновато решили вылезти на первый план. Что теперь делать с этой малышкой? Он чувствовал ответственность за неё. Как когда-то за брата.
Ответственность. Вина. Стыд.
Он ненавидел себя за то, что всегда шёл на поводу у этих чувств. Он закрыл глаза и тут же перенесся в прошлое. В тот день, когда его счастье разбилось вдребезги.

Поведение Артура поначалу раздражало, но предпринимать что-либо Сакен не собирался. Не маленький уже. Сам разберется.
Однако проходили дни, а положение лишь усугублялось. И хуже всего было то, что мальчишка игнорировал его, даже избегал. Это уже бросалось в глаза. И с этим нужно было что-то делать.
Все попытки разговорить брата заканчивались одинаково – Артур вылетал из комнаты, демонстративно хлопая дверью. Шер подсказал, что Жасур – единственный, кто может что-то знать. Пришлось идти в соседнее общежитие и вылавливать того, кто почти не бывал дома.

Солнечным субботним утром терпение Сакена лопнуло. Он выпроводил всех ребят, кроме брата, которому приказал остаться. Тон его не предвещал ничего хорошего, и Артур это понял. Но вместо того, чтобы пойти на перемирие и поговорить, этот упрямец залез обратно на второй ярус и отвернулся к стене. Ну, хоть не убежал. Молчание длилось минут десять-пятнадцать, когда по комнате раздался рык старшего Аханова. Он подошёл к кровати, взялся за бортик и холодно приказал:
– Вылезай. – Никакой реакции, и Сакен прорычал: – Вылезай, иначе мне придется опрокинуть эту гребаную кровать вместе с тобой! И мне плевать на последствия! Слышишь?! Трус!
– Что ты от меня еще хочешь? – последнее слово, как видно задело парня, и он повернулся, задав простой, но, в то же время, очень сложный вопрос.

В глазах его были боль и ненависть. От его взгляда стало страшно. Показалось, что это не его младший братишка, а кто-то чужой. Артур не мог его так ненавидеть! Глядя в его глаза, Сакен отшатнулся и тихо произнёс:
– Артур…
– Что? – продолжал тот, и голос его дрожал от негодования, постепенно набирая силу. – Что? Что? Что ты хочешь знать?! Что я тебя ненавижу?! Да!!! Я ненавижу! И тебя! И её! Ненавижу! Ненавижу! Слышишь! Я слышал! Слышал ваши стоны в тот день! На той самой кровати! Я слышал! Слышал! А вы даже не подозревали, что Артурчик может быть здесь. Ну да, кому вообще есть дело до меня! Она предала! Предала! И ты! Ненавижу!!!

Он соскочил на пол, оттолкнул стоявшего в шоковом состоянии брата и выскочил из комнаты. Снова. А Сакен так и стоял, пока в комнату не вернулись ребята. Шер тряс его изо всех сил, чтобы вернуть к действительности. Вот тогда-то он и понял. Понял, к кому приходила Вера в тот весенний теплый день. Он понял, почему поначалу она изо всех сил увиливала от походов к нему в общежитие. Понял, почему Артур стал замкнутым и отчужденным. Он всё понял, но… было уже поздно. Он никогда не простит ни её, ни себя.

Мир погрузился во мрак. Друзья пытались подбодрить, кто-то побежал за его несчастным братом. “…На той самой кровати!” – эти слова эхом отдавались в его голове. Как мог он быть таким глупцом! Как она могла! Вера! Вера, что ты наделала!!! Вдруг захотелось завыть, скрючиться на полу от боли внутри, от боли глубоко в сердце. Но рядом парни.
Он постарался взять себя в руки, успокоить ребят. Заверив их в том, что уже всё в порядке, увидел облегчение на их лицах, и от этого ему правда стало немного легче. Друзья. Хорошо, что у него они есть.
И тут же подумал про Артура. Боль отступила и на ее место заступила тревога. В том состоянии, что он убежал, нельзя его так оставлять.
– Кто побежал за Артуром? – спросил испуганно у друзей.
– Самат, – тут же ответил Шер, подскочив со стула. – Сакен, что случилось? Что с Артуром? Он сам на себя не похож.
– Не важно, – Сакен снова стал мрачнее тучи.

Внезапно вскочил и побежал. Дернул дверь и… столкнулся с бледным Артуром, за спиной которого выглядывал всё еще ошалевший Самат.
При виде брата, живого и невредимого, накатило облегчение. Он даже выдохнул, но уже через секунду набросился с кулаками, нанося четкие удары. Тот даже не сопротивлялся. Выше его на голову, Артур мог бы с лёгкостью отвести атаку, но он просто стоял и принимал удар за ударом.
Цепкие руки Шера схватили за плечи. Дияр обхватил его сбоку, пытаясь оттолкнуть назад. Вдвоём у них это получилось. Артур медленно зашёл в комнату.
Сакен пыхтел. Злость, неистовая злость овладела им. В тот момент ему было всё равно на то, что перед ним стоит родной брат. Он ненавидел его, и лишь когда тот спокойно прошёл мимо, вспомнил тот самый взгляд, полный лютой ненависти.
Ребята подождали, когда он успокоится, и снова вышли, оставив братьев самих. Артур спокойно спросил:
– Что? Доволен?
– Отвали.
– Ты ведь так хотел узнать, что со мной. Что же теперь не так?
– Отвали, сказал. Сука, Артур, как ты мог промолчать? Придурок сопливый!
– Я спал тогда. И знаешь, от чего я проснулся?

Сакен снова дернулся, крепко сжав кулаки, но вовремя остановился. Брат же. И правда же не виноват. Как хотелось тогда избить его! Как хотелось задавить собственными руками…
– Молчи.
– Почему же? – спросил тот с издевкой, резанувшей слух.
– Артур, замолчи. Иначе я за себя не отвечаю.
– Снова побьешь?
– Уйди. Я хочу побыть один.
– Хорошо.

Пожав плечами, Артур вышел. Сакен упал на свою кровать. Какое-то время он молча смотрел в дно второго яруса. Затем отвернулся, с силой ударив в стену. По переносице потекла скупая слеза.

Света шевельнулась. Мужчина открыл влажные от слез глаза и посмотрел на темную макушку девушки. Сон не шёл. Полежав еще минут пятнадцать, тихонько встал и покинул тёплую постель, а затем и квартиру. Эта ночь прошла в движении. Быстрая езда по пустынной трассе успокаивает…

Весь день был перечеркнут. Аханов не мог сосредоточиться на работе. Мысли прыгали от Светы к семье, от семьи к Вере…
Айгуль не звонила ни утром, ни днем. Сакен понимал, что предстоит серьезный разговор, и первым должен сделать шаг именно он.
Что делать со Светланой, еще не решил. Она, в отличие от его жены, названивала ему с самого утра. Ответив на десятый раз, не смог говорить, как обычно. Разговор получился скомканным и кратким.
Мужчина потерялся в своих чувствах и начинал паниковать. Как мог он поддаться сиюминутной страсти? Зачем, вопреки здравому смыслу, пошёл на поводу у желания обладать молодым упругим телом?
То, что это могло быть чем-то серьезным, даже не рассматривалось.
Девушка его волновала меньше всего. На первом плане была семья, на её фоне проплывала призрачным облаком Вера.
Вера. Она не отпускала его никогда. Или он не хотел отпускать свою первую любовь, разбитую вдребезги…

Дома было тихо. Пройдя мимо гостинной, заглянул в столовую. Никого. Даже Маши не видно и не слышно. Поднявшись на второй этаж, заглянул в комнаты детей. Пусто. Давящая тишина. В спальню заходить не стал. Тяжёлым эхом отдавались одинокие шаги.
Спустившись, взял из холодильника копченый окорочок, помидор и оливки, нарезал хлеба и отправился в кабинет.
К черту всё. Он не хочет сейчас ни о чем больше думать. Слишком устал.

Любимый напиток. Тепло от выпитого бренди быстро растекалось по уставшему телу, прогоняя мрачные мысли. Рука потянулась к ключу…

Я несколько часов провела под общежитием, возмущаясь про себя. Ну, почему именно сейчас меня не пускают? Обычно, если меня и не пускали, то обязательно отправляли гонца. Дежурный студент, скучающий за кроссвордом, довольно резво отправлялся размять затёкшие мышцы. В этот субботний день студента не было, а вахтерша попалась строгая.

Но моё упрямство брало и не такие крепости. После нескольких бесплодных уговоров и тщетных попыток пробежать мимо, я аккуратно влилась в компанию студентов, гурьбой заплывшую в холл, и тихо, скрываясь за широкоплечим высоким парнем, проскользнула мимо вредной бабульки.
Оказавшись на спасительных ступенях, легко взбежала на четвертый этаж, счастливая, подошла к двери и приготовилась. Сердце бешено колотилось. пальцы сжались в кулачок, и я тихонько постучала.

Дверь отворилась, и передо мной встал Шер, закрывая собой проход. Я тепло улыбнулась, хотя мне показалось, что он злой или расстроенный. А он молча закрыл передо мной дверь. Вот так просто – взял и закрыл. Я поверить не могла. И постепенно в душу стал просачиваться страх. Страх, что случилось то, чего и боялась.
Опустив голову, чувствуя, как подступают слёзы, очень медленно отвернулась и уже собралась уходить, как дверь открылась, и до меня донесся серьезный голос Шера:
– Заходи.

Сказал и вышел из комнаты, шагая в сторону зоны отдыха, где располагался бильярдный стол и несколько шахматных столиков. Следом за ним вышли Самат и Дияр, такие же угрюмые и молчаливые.
Никто на меня даже не глянул. Душа моя укатилась прямо к пяточкам, сжавшись в маленький клубочек. Платье хотелось снять и затолкать куда-нибудь подальше, вернувшись в привычные джинсы. Я стояла минут пять, не решаясь входить. Дверь оставалась открытой, но меня никто не звал. Наконец, взяв себя в руки, натянула улыбку и беспечность и … вошла. Закрыла дверь.

Он лежал на своей кровати и смотрел в окно. Я постояла в нерешительности и деланно легко сказала: “Привет.” Не вышло. Голос дрогнул. Не дождавшись ответного приветствия, я робко присела на край кровати и посмотрела на него. Даже такой, с отрешенным чужим взглядом, мрачный и неприветливый, он безумно нравился мне. Я смотрела и не могла оторвать от него глаз.
– Как ты могла?

Этот вопрос вырвал меня из задумчивого созерцания, и внутри словно лопнула какая-то ниточка, на которой еще держалась каким-то чудом надежда. Я поняла. Нет, я и раньше поняла, еще в коридоре, но никак не хотела верить.
Не знаю, побледнело ли моё лицо, но я прямо кожей ощутила, как кровь отлила…
– Чего молчишь? – он наконец посмотрел на меня.
– Прости, – я отвела взгляд, не смея более смотреть в его черные глаза, наполненные болью. – Прости меня, Сакен. Пожалуйста, прости, – я тихо просила прощения, глядя на свои коленки, выглядывающие из-под нежной прозрачной материи. – Я хотела тебе рассказать…
– Но в итоге промолчала. И как оно тебе? Забавно, наверное, да? – в его голосе слышалась горечь и обида.
– Что?! – я резко повернулась, возмущенная его вопросами.
– А что ты думала?! – он тоже повысил тон. – Что попросишь прощения, и на этом всё закончится? Ты… прямо на моей кровати! С моим братом! Да откуда мне знать – может, ты со всеми моими друзьями переспала!
– Са… что… что… – я захлебывалась накатившими слезами, заставляя их сидеть и не вылазить. Я знала, что виновата перед ним, перед Артуром. Но зачем же вот так??? От несправедливости чуть не заревела, но, с большим трудом сдержавшись, сказала, зачем-то оправдываясь: – Это неправда! Я ни с кем не спала, кроме… кроме…
– Ну да, давай, расскажи мне. Артур. Кто еще? Самат? Может, Жасур? Шер? Тоже красавчик…
– Прекрати! Слышишь! Прекрати! Это все неправда! Как ты можешь так думать?! Я ведь люблю тебя!
– А как мне еще думать?! Как?! Если ты переспала с моим братом… с родным братом… а потом со мной… здесь же… вот здесь же! – он сел и стал бить кулаком по матрасу, а я молча глотала слезы. – Как я вообще теперь могу тебе верить?! Скажи!

Я молчала, не смея произнести ни слова, и больше не сдерживалась. Поток соленых слез хлынул из глаз, застилая милый образ любимого. Пусть злой, пусть неистовый. Но всё равно прекрасный. И этот образ я буду помнить всю жизнь…
Немного успокоившись, Сакен продолжил:
– Ты не понимаешь, что наделала. Будь это кто-то другой, друг или враг… я, возможно, простил бы тебя. Да и это навряд ли. Я не знаю, как вообще можно простить предательство.
– Сакен, – рыдая, запротестовала я, – ведь я не предавала тебя! Я люблю тебя! Никогда тебя я бы не предала! Артура я встретила раньше! Так полу…
– Замолчи, – он не кричал, но от его тона у меня всё похолодело. – Это мой брат. Не важно, кто раньше. Ты всё погубила. Я не знаю, почему Артур молчал. И знаешь, он бы и дальше молчал. Потому что мы братья – мы не можем ломать друг другу судьбу, не можем лишать друг друга счастья. Но я всё равно узнал. И если бы ты сказала сразу… Вера, между нами всё кончено. Уходи.

Я опешила. Потом попыталась успокоиться и как-то залатать пропасть… неумелыми объяснениями, неуклюжими просьбами, умоляя поверить и простить.. Но тщетно. Он был непреклонен. И в конце даже прикрикнул, чтобы уходила по-хорошему. Вслед я услышала: “Я больше не хочу тебя видеть. Никогда.”

О, да. Он прекрасно помнит эти слова, брошенные вслед уходящей любви. Как ему казалось тогда, навсегда похороненной и затоптанной.
Усмехнулся про себя, вспомнив душещипательную фразу о братской любви. На самом деле, он тогда всей душой ненавидел Артура. И, хотя простил, поскольку сам больше виноват перед ним, глухая обида так и осталась. Он так и не понял, почему брат промолчал… почему терпел так долго… Сам Сакен не молчал бы. О, нет. Он бы им рассказал, кто где спал, и кто кого трахал…

Оставшаяся четверть страницы была чистой. Мужчина перелистнул, уже зная наизусть первые строки письма…

Дальше писать не имеет смысла. Дальше моя жизнь превратилась в ад. (Зачеркнутое предложение, которое было прочитано лишь в первый раз: “Никогда раньше не задумывалась о серьезных отношениях, считая, что все представители мужского пола – козлы, и нужны лишь для исполнения наших капризов“).
Сакен. Я всегда ощущаю странную боль в сердце, когда произношу твоё имя. Только после твоих слов… только после того, как выгнал, я поняла, что наделала.
С того дня прошло уже одиннадцать месяцев. И не было ни одного дня, чтобы я не думала о тебе. О тебе, обо мне, о твоем брате, о жизни вообще. Мне очень хочется надеяться на то, что я не испортила её вам.
Хотя… Артуру, похоже, хорошо живется. (сильно перечеркнуто: Или он таким и остался: на вид довольным жизнью, а внутри – полный…) Мне показалось, что он изменился.
Знаешь… я ведь видела его потом, зимой… Хорошо, что зимой, потому что пальто скрыло то, о чем не должны были знать… Полгода прошло, наверное… По дороге домой я зашла в магазин, что напротив вашего общежития. Не удивляйся, я переехала… сняла комнату у хозяйки. Поэтому часто ходила мимо. Я встречала почти всех ребят. Всех, кроме тебя и Артура.
И вот тогда я, едва войдя в супермаркет, увидела его. Первая мысль была о тебе. Не смейся, но тогда я подумала, что это ты. Тебе правда, наверное, смешно, да? Я сейчас даже сама улыбаюсь. Так забавно. Но это не смешно, на самом деле, а очень грустно. Я спутала его с тобой несмотря на то, что он гораздо выше. Но, Сакен… твой брат стал твоим близнецом!
Помню, как машинально заулыбалась ему. Он меня сразу увидел. Сразу узнал. И… он подошел ко мне. Наверняка он знал, какой эффект произвел на меня. Может, это специально он так сделал? Я не знаю. Но он заставил меня сильно смутиться. Я побледнела… наверное. Потому что пока он подходил ко мне, я успела понять…
А он смотрел, будто ждал, что я сейчас произнесу имя. Чье имя хотел он услышать? Свое? Твое? Я промолчала. Я не смогла.

Мы стояли недолго, глядя друг на друга, но мне показалось, будто прошла вечность. Должна отдать ему должное – он добился желаемого результата. На какой-то миг я даже укорила себя в том, что не осталась с ним. Забавно, правда?
Артур такой же, как Сакен. Но разве может он быть таким, как ты? Разве может он увлечь так, как ты? Разве может… Нет. Я не жалею. Я уверена, что поступила бы так же снова и снова.

Помнишь, как ты вытянул меня на танцплощадку, в тот вечер, когда я сидела сама… девочки насилу вытащили меня развеяться, забыть… И надо же было так случиться, что именно в тот вечер на дискотеке был и ты. Тогда ты сказал мне то, о чем я мечтала… но сказал с сожалением… сказал, что хотел бы… но… Жалеешь ли ты о том, что встретил меня?
Встретив тебя, я познала настоящую любовь. Я узнала, что это чувство делает не только счастливыми, но и приносит невыносимую боль. Страшно представить, насколько было больно тебе…
Никто больше мне не нужен. Я отдала своё сердце тебе, и не важно ничего. Пусть ты будешь жить с другой, пусть у тебя будут другие дети… Не важно…

Я жалею… Жалею лишь о том, что отдалась не тому… О том, что была такой беспечной и безрассудной… О том, что с легкостью меняла парней, не давая им возможности бросить меня первыми… О том, что не призналась тебе… что промолчала…
И вот я сама. Хотя, нет, не сама конечно. Ты знаешь… рядом со мной сейчас лежит малышка. У неё такие же красивые глаза, как у тебя. Правда, голубые… но цвет ведь еще может поменяться…

Сакен шумно захлопнул тетрадь. Сделав еще один глоток, уставился на дверь.
Тишина. Сейчас она кажется невыносимой.
Медленно отставив бокал в сторону, поднялся с намерением отправиться в спальню. Ему нужно поспать.
Когда-то давно Самат притащил ему тетрадь со словами: “Не знаю, правильно ли я делаю, но я пообещал отдать это тебе.”
Прошел год или чуть больше того… Он изредка вспоминал её, старался выкинуть из головы те безумные дни и ночи.
В августе, почти сразу после инцидента, их с братом, по обоюдному согласию, расселили в разные комнаты, так что общение сошло на нет. Желания встречаться с кем-либо не было, да и не было той, кто могла перекрыть общее впечатление. Горький привкус разочарования, некоего омерзения не давал видеть в противоположном поле желанность…
Первым желанием при прочтении первых строк было выбросить, сжечь. Почему же он не сделал этого? Почему, скептично перелистнув в конец, открыл последние страницы?

Устало шаркая, почти дошёл до двери, когда услышал звук защелкивающегося автоматического замка. Семья вернулась. Удивительно, как внутри сразу потеплело. Мужчина улыбнулся самому себе и открыл дверь, столкнувшись с маленькой и гордой Айгуль, стоявшей прямо перед ним.
– Ты снова пьешь?
– Где вы были? Я вас весь вечер искал, – слегка заплетающимся языком молвил Сакен.
– Так искал, что даже позвонить забыл? – в голосе женщины слышалась горечь. Она отодвинула мужа и вошла в кабинет, пропитанный терпким запахом алкоголя.
– Айгуль, в чем дело? Где дети?
– Дети у Ксюши, не переживай, – она говорила спокойно и уверенно. – Я отвезла их на время, чтобы они не услышали то, чего слышать не должны. Скажи, кто она? Как давно ты с ней? Или не с ней? Где ты пропадаешь в последние дни?
– О чем ты, дорогая?
– Сакен, я терпела, когда ты по ночам звал меня Верой, но я верила тебе. Верила, что эта девушка давно в прошлом… словно призрак. Но мне кажется, что я ошиблась. Скажи, я ведь ошиблась, так? Ты нашел ее? Или ищешь?
– Айгуль, это не…

В этот момент Айгуль взяла в руки тетрадь. Сакен растерянно глянул и замолчал, не в силах оправдываться…

Она не кричала. Не билась в истерике. Она посмотрела взглядом, полным огромного разочарования. Как обычно, Айгуль оказалась выше всех низменных инстинктов. Перелистнула несколько страниц, скользнула по строкам, снова перелистнула, и снова выхватила несколько строк из общей массы.
Сакен молча наблюдал за женой, пока та не подняла на него взгляд. Он свой отвёл в тот же миг. Не смог смотреть ей в глаза.
– Как? – тихо спросила женщина. – Зачем ты хранил его все эти годы? Зачем мучил себя?

Не дождавшись ответа, вернулась к дневнику и так же, как он когда-то, заглянула в конец тетради.
Подавив возглас удивления и негодования, посмотрела на мужа. В её больших влажных глазах читались непонимание и боль.
– Ты… Но почему? Почему ты… – потеряв дар речи лишь разводила руками, откинув от себя тетрадь подальше.
– Я не знаю, – выдавил из себя мужчина, больше похожий в этот момент на школьника, обречённого на провал, смирившегося с отчислением.

Некоторое время в кабинете было так тихо, что можно было бы услышать комара, если бы он смог сюда пробраться. Сакен не знал, что говорить. Если бы он первый вызвался поговорить, всё было бы иначе. Но теперь, когда Айгуль увидела дневник…
– Сакен, почему ты женился на мне? – задала риторический вопрос и тут же быстро заговорила, не давая ему возможности ответить. – Не говори. Я знаю. Но… знаешь… В глубине души я верила, что смогу завоевать твоё сердце. Как была я…
– Ты всегда была мне верна, – он прервал её, вдруг выпрямился и посмотрел прямо в её черные, как ночь, глаза. – Я не любил тебя, это правда. Но я всегда ценил твои верность и самоотдачу. Только наши женщины способны на такое. Ни одна из здешних девушек и женщин тебе в подмётки не годится. И ты это знаешь. Но… – и снова он не может ей признаться, даже когда она знает.
– Почему ты не поехал к ней?
– Потому что я убил бы её.
– Неправда. И ты это знаешь. Знаешь так же хорошо, как и я. А как же ребёнок?
– А если это не мой ребёнок?
– Сакен, ты сам веришь своим словам? – её голос был полон горечи, но эта гордая умная женщина нашла в себе силы, чтобы закрыть эту тему раз и навсегда. – В любом случае, ты мог хотя бы увидеть… убедиться… Ты… Ты не пробовал её простить?
– Пробовал. Не вышло.
– Тоже враньё. Я тебя знаю. Ты ведь давно простил. Давно…

Машина прорезала свежий утренний воздух. Её обтекаемые формы мягко скользили, едва касаясь частиц азота и кислорода, которые при такой неслыханной дерзости активно проносились мимо плотной массой, отталкивая нахалку вперёд…
Также носились и мысли в голове. Сакен напрасно делал попытки их упорядочить. Он лишь сильнее будоражил ворох тревожных вспышек терзаний и нагнетания ситуации. И среди всех этих беспорядочно метающихся мысленных импульсов эхом отдавались слова Айгуль: “Ты должен увидеть и понять…”.

Проехав добрых пять часов, слегка сбавил скорость, чтобы через несколько минут снова рвануть. Он мог бы заехать по пути к старому другу и отдохнуть, но не стал терять время. Оно казалось таким дорогим сейчас.
Отступив на пару часов, обрывки мыслей стали снова атаковать, и вскоре он уже погряз в пучине вопросов без ответов. Правильно ли он делает? Зачем едет спустя столько лет? На что надеется?
Жена сказала, что будет так, как угодно судьбе. Усмехнулся про себя. Да, Айгуль верит во все эти заковыки с судьбоносными решениями. И всё же он поехал…

Последний час пришлось ехать не так быстро – дорога была буквально изъедена латками и бесконечными ямами. Навигатор сигнализировал скорейшее приближение к точке назначения.
Возможно, я поступаю, как эгоистка, но ты имеешь полное право увидеть свою малышку. Я буду ждать. Сколько потребуется. Я всегда буду ждать. По этому адресу.

Эти строки сжигали его душу тогда, много лет назад, и сжигают сейчас.
Он въехал в маленький городок и через десять минут навигатор замигал, извещая о прибытии на место.
Небольшой уютный домик, явно требующий мужского внимания с ящиком инструментов и желательно бригадой разнорабочих. Двор не сказать, чтобы был в запустении. Собаки нет. Мужчина открыл калитку и беспрепятственно прошёл по чисто выметенной земляной дорожке. Слева гараж. Открытые ворота явили целый склад каких-то коробок, мешков… чего угодно, только не автомобиля. Уже минуя эту сомнительную постройку, заметил байк. Старенький затёртый байк. Брови поползли вверх. От удивления он даже не сразу увидел девушку, которая вышла ему навстречу, скрестив руки на груди. Её облик выбил из колеи. Запнувшись, как безумный, уставился на русоволосую девушку с черными, как ночь глазами. Его глазами.
“Вера!” – чуть не выкрикнул и тут же сообразил, что его Вера не может так выглядеть. Его… Вера. Горькая ухмылка перекосила его лицо.
– Я смешно выгляжу? – с вызовом глядя на непрошеного гостя, недовольно спросила девушка.
– Прости, – наконец, смог выдавить Сакен. – Твою маму зовут Верой?

Взгляд её мгновенно помрачнел. Как же она похожа на свою мать. Все черты лица, цвет волос, стройная фигура… лишь глаза… Не серые цвета стали, а черные, глубокие…
– Вы кто?
– Я её друг.
– Друг… Мама умерла…

Угрызения совести и сжимающая сердце печаль не отпускали до тех пор, пока не исчезли последние признаки городской жизни, и по обеим сторонам дороги не рассыпались бесконечные поля, изредка скрывающиеся за редкими посадками.
Настя не захотела поехать с ним. В дом не позвала, пригласив гостя за простой деревянный стол с такими же деревянными скамейками, под тень виноградной беседки. Хоть и не грубила более, но говорила с холодком. И попросила уехать до приезда отца. От теплоты при упоминании мужчины, который стал для нее единственным родителем, неприятно кольнуло. Наверное, так даже лучше. В разговоре девушка упомянула, что не хочет травмировать из-за болезни, но все попытки помочь пресекла сразу. С гордостью подумалось: “Да, это моя дочь”.
– Твой байк? – спросил он, уже покидая скромное жилище.
– Да. Это подарок, – её взгляд потеплел, выражение лица стало каким-то мечтательным. – Он был папин, но на моё совершеннолетие стал моим. Я уже давно о нём мечтала… Вы увлекаетесь мотоспортом? Или сами любите рассекать на мотоцикле?
– Увлекаюсь… да…

После этого она даже попрощалась с ним по-дружески и предложила заехать в гости чуть позже. Ей нужно время. Он всё понимает. И, возможно, она никогда не признает его своим отцом, но хотя бы дала шанс.

Теперь же его ждёт настоящая семья: дети, которые обожают; жена, которая любит…
Верная, милая, умная Айгуль. Он причинил боль, но ей хватило сил и мужества справиться с ней, не поддаться черным чувствам злобы и ненависти, которые в своё время с лёгкостью завладели его разумом. Она простила. Она приняла и даже постаралась понять.
“Решение должен принять ты и только ты. Но знай, что если вернешься, её в твоей жизни быть не должно…” – слова Айгуль сейчас, казалось, плеткой врезались в его сознание. Как отнесется эта мудрая женщина к частичке его прошлого? Примет ли Настю?
Скрывать? О, нет, более он не будет ничего скрывать от своей жены.
Вспомнилась Света. Вот ещё о ком точно нужно забыть. Хотя он должен признать, что её звонки пропускать гораздо проще. Она совсем не волнует, не тянет более…
Что же делать с ней? И после недолгого размышления пришёл к выводу, что необходимо поговорить и поставить девушку в известность. Причем как можно раньше.

Уже на втором гудке по ту сторону послышался взволнованный молодой голосок:
– Куда ты пропал? Я с ног сбилась, занятия пропустила, лишь бы тебя дождаться…
– Ты сейчас дома?
– Да, конечно. Я никуда не выхожу… я жду…
– Хорошо, – Сакен глянул на часы. – Я буду поздно.
– Насколько… поздно?
– Часа в два.
– О-о-о-о… – её голос стал томным, и ему уже пришлось пожалеть о принятом решении. – Так поздно. Сакен, я ведь могу и уснуть…
– Ничего страшного.
– Хорошо, я буду ждать.
– Света, мне нужно с тобой поговорить.
– Поговорить? Хорошо, – её голос сладко растекался по салону, проникая в его сознание коварной демонической спорой. – Поговорим, любимый, – и она отключилась.

Приехали. Любимым она его ещё не называла. Мужчина нервно сглотнул и ускорился. Надо приехать как можно раньше.

Студентка времени не теряла. К его приезду в квартире был не просто порядок, а достаточно интимного характера атмосфера. Звонить он не стал. Тихонько открыл дверь, странный аромат ударил в нос. Немного поразмыслив, понял, что это ароматизированные свечи. Ох уж эта девчонка…
Света не вышла к нему. Прошел по коридору, мягко освещенному декоративными свечами, ступил на мягкий палас, в полумрак, устроенный в зале таким же парафиновым освещением, как и в прихожей. Везде слабый желтый свет незаметно играл с тенями, желающими завладеть всем пространством. Зал был пуст, и Сакен повернул в спальню…

Резкий запах сандала ударил в нос, смешавшись с неясным ароматом, наполняющим всю квартиру. Всё тот же полумрак. Света лежала на слегка смятой белоснежной постели. Ткань играла тенями, впитывала в себя медовую атмосферу интима. Обнаженное тело манило округлыми формами, отсвечивало медными бликами в свете трепыхающихся во тьме огоньков. Голова лежала на вытянутой руке, тонущей где-то в тени, веки опущены, будто девушка спала. Одна нога угадывалась где-то под лёгкой простыней, и лишь аккуратная лодыжка выглядывала, вытягиваясь вниз спящими пальчиками. Вторая соблазнительно согнута в колене, опущенном на белую материю. Прячет самое главное, самое желанное, выставляя тем самым сладкую ягодицу напоказ.
– Света, просыпайся, – его голос грубо вонзился в сладкую тишину ночной дрёмы, и через секунду комната озарилась тёплым дневным светом энергосберегающей лампы.
– Сакен? – лениво открылись глазки, полные томления.
– Извини, что сразу не предупредил. Но мы должны расстаться.

– Прости, что заставил тебя страдать. Я дома. Я не буду убеждать тебя в том, что вычеркнул её из своей жизни, но должен сказать, что с этих пор моё сердце будет волноваться лишь из-за тебя.
– Сакен…

Нежный, наполненный теплотой, голос Айгуль прервался, и через секунду ему в ухо полетели проклятия:
– Сакен, какого черта! – Артур, как обычно решил поддеть. – Если ты думаешь, что я решил стать шейхом, то будь уверен – в этот раз тебе придется приехать самому и почувствовать то, что чувствую я, когда приезжает твоя семья.
– Это была не моя идея, – сухо сказал и отбил.

Внутри всё закипело. Все обещания, данные себе, вдруг стали нелепыми. Зачем она это делает? Почему продолжает ездить к его брату, периодически пытаясь примирить их? Даже Ксения не делает таких глупостей, хотя Артур явно не против.
Она всё делает ему наперекор! Да как она…
На долю секунды даже пожалел, что порвал со Светой…
С лёгкой грустинкой вспомнил, как разрушил красивые планы девушки. Удивительная она и совершенно непредсказуемая. Но не его. У неё ещё всё впереди. И ублажение женатого мужчины – не лучший способ найти счастье в жизни. Хорошо, что она всё поняла. Умная девочка. Всё понимает с полуслова.
Конечно он не стал её выгонять. Завтра он оплатит квартиру на год вперед, чтобы ей не пришлось возвращаться в общежитие.
Мысли постепенно стали приходить в порядок, спокойствие возвращалось, а вместе с ним и стыд. Снова он пошёл на поводу у своих эмоций.

Аханов раза три прошёл мимо кухни, где вертелась Маша, и направился в спальню. Поднимаясь, набрал последний исходящий, и через минуту услышал напряженный голос жены:
– Да?
– Прости, Айгуль. Ты… Мне просто не нравится, когда ты возишь детей к Артуру.
– Я их вожу к их дяде и тёте, – в который раз она терпеливо поясняла ему прописные истины. – И не столько к ним, сколько к ребятам. Дорогой, думаю, ты должен сам приехать и забрать нас.
– Нет, – на миг злость овладела им, и в голосе тут же проскользнул металл. – Вернее… Я очень устал. И мне нужно поговорить с тобой.
– Я думала, что ты всё сказал мне, что хотел, – снова напряжение. – Есть ещё что-то, чего я не знаю?
– Айгуль, просто приезжай. Сама или с детьми.
– Нет.
– Айгуль…
– Нет, Сакен. Если ты хочешь поставить точку на своём прошлом, тебе необходимо приехать сюда.

Он не успел ничего ответить, т.к. после этих слов послышались гудки.
Она не кричала и не возмущалась. Как всегда, говорила спокойно и уверенно. Да, такова Айгуль.

Поехать к брату, с которым не виделся уже много лет, лишь временами слушая в телефоне его попытки поддеть и вызвать ответную реакцию? Пусть в его голосе и не было слышно злобы и обиды, но неужели он уже всё давно забыл?
Еще двенадцать лет назад, когда младший Аханов женился, они пытались примириться и пару лет общались, семьями ездили отдыхать. Но мир был шатким и рухнул при первом же упоминании о днях студенчества. Артур имел неосторожность пошутить о братских вкусах, столь схожих, что приходится порой делить на двоих…
Больше Сакен не видел брата. И видеть не желал.
Но жена была иного мнения. Она так сдружилась с женой Артура, что при любой возможности ездила в город, где прошла юность её мужа. Первые годы встречи были короткими. Чтобы не обременять супругов, Айгуль выезжала утром, а к ужину возвращалась. И вот, когда Артур приобрёл, наконец, уютный коттедж в пригороде, они с детьми стали ездить чаще. Само собой, пребывание там не ограничивалось одним днем.

Сакен не мог простить брата… Но простил ли брат его… Во время одного из немногих откровенных разговоров Артур признался, что не только из-за чистой братской любви не хотел говорить ему про Веру. Одной из причин был стыд. Он банально не хотел признаваться даже самому себе, что первая в его жизни женщина в итоге предпочла другого. Глупо, конечно, но…
С такими тревожными мыслями Сакен и уснул…

Дети выбежали сразу, как только услышали шум автомобиля.
– Папа! Папочка! – Ару кинулась отцу на шею. – Наконец-то ты к нам приехал!
– Привет, моя радость.

Оказывается, он так соскучился за детьми, что едва не прослезился. Он закружил дочку так, что её ножки взлетели. Девочка завизжала от удовольствия и, оказавшись, наконец, на земле, запрыгала, хлопая в ладоши, подарив папе счастливую улыбку.
Вместе с дочерью выскочили из дома его младший сын и хозяйские дети. Артур с Ксенией вышли следом, неспешно приближаясь.
– Здравствуйте, – голубоглазая девочка с вьющимися, как у матери, русыми волосами, подскочила совсем близко к незнакомому дяде, вперив в него горящий взгляд. – Я тоже! Я тоже хочу!
– Ну, иди сюда, – мужчина чуть присел, чтобы поудобнее взять малышку под руки. – Тебя ведь Кирой звать?
– Да, – улыбаясь во весь рот, ответила голубоглазка. – А тебя дядя Сакен зовут?
– Верно. Ну, держись, – улыбнувшись, он закружил девочку, затем, словно пушинку, слегка подкинул и поставил на землю.
– Ты тоже хочешь? – усмехнувшись, спросил он смуглого мальчишку, стоявшего чуть поодаль. – Артем, верно?
– Да, – сдержанно ответил мальчик лет двенадцати.
– Сакен, – убрав с лица усмешку, подошёл и протянул руку, предлагая закрепить знакомство рукопожатием.

Артем принял жест гостя, с важным видом пожал ему руку и отошёл чуть в сторону, пропуская родителей.
– Ну, здравствуй, – Артур подошёл и точно также протянул руку брату, несмотря на его колючий взгляд.
– Добро пожаловать, – вторила Ксения, скромно оставшись чуть позади.

Обменявшись приветствиями, все прошли в дом. Малик помахал рукой отцу и уткнулся обратно в айфон. Айгуль не было в гостиной. Хозяйка, сообщив, что через полчаса всех ждёт на террасе, предложила гостю пройти за ней. Сакен, догадавшись о намерениях Оксаны, отправился следом.

В небольшой светлой комнатке, на мягком диване, обтянутом приятным серым замшем, с книгой в руках, сидела его жена. При звуке открывающейся двери, она повернула голову, увидела мужа и тепло улыбнулась. Положила руку на кресло, легонько прихлопывая и приглашая сесть напротив.

Они говорили долго. Спокойно. Размеренно.
Айгуль, как всегда, оказалась права. Права во всём. И она не стала противиться встречам мужа с дочерью. Она выслушала, приняла, поддержала.
Единственным категоричным условием было примирение братьев. И эта тема тоже заняла некоторое время, пока Сакен не вздохнул, пообещав, что постарается сделать всё от него зависящее. А от него зависело много.
Тем не менее, он дал слово не столько жене, сколько себе, попросив помочь… Ему очень нужна её помощь. Её спокойствие и холодный ум. Вместе они всё преодолеют…

Год спустя…

Они неслись на черных ревущих байках, с шумом разрезая прохладный воздух. Сакен приобрёл мощный мотоцикл, не уступающий старенькому Харлею дочери. Настя отказалась продавать подарок отца, ушедшего из жизни этой зимой. И теперь они вдвоём выезжали по выходным, с самого утра и до позднего вечера. И сегодня они снова опоздали.
– Сакен, – укоризненно глядя на мужа, встретила их Айгуль, – ты же знаешь, что завтра – рабочий день. Ну, как так можно.
– Прости, милая, мы заезжали к Артуру.
– Настя, дядя не обижал тебя? – спросила она девушку. Подошла к мужу, и Аханов нежно обнял её, коснувшись губ. Женщина мягко отстранилась: – Прекрати, ребёнок смотрит.
– Я уже не маленькая, тётя Айгуль, – возразила, смеясь Настя. – Папа, ты ещё не говорил?
– Что ты должен мне сообщить, дорогой?
– Настя прошла по баллам, так что моя помощь ей не нужна.
– Правда? – Айгуль с чувством обняла девушку. – Ты правда прошла? Я так рада! Тогда наказание отменяется – вас ждёт вкусный яблочный пирог!

Они, смеясь, прошли в кухню, откуда хозяйка погнала горе-байкеров переодеваться и мыть руки. Сакен пропустил дочку вперёд, а сам задержался. Оставшись с женой наедине. Подошёл вплотную. Он наступал, пока она не оказалась зажатой между ним и стеной.
– Спасибо, – прошептал он ей прямо в маленькое розовое ушко.
– Сакен…
– Спасибо, милая. За всё.
– Ты…
– Я? – Он чуть отстранился, вопросительно глядя в её красивые глаза.
– Ты ведь отпустил её? Совсем, правда? – тихо спросила женщина, словно боялась спугнуть своё счастье.

Он ответил не сразу. Продолжая тепло обнимать жену, задумался и, наконец, тихо сказал:
– Вера стала… – Он отвёл взгляд, но через минуту снова посмотрел в лицо Айгуль. И голос его был наполнен таким теплом, что любая приревновала бы, но только не его жена. – Она стала маревом… облачком… разлившимся грибным дождиком… Я уверен – её душа обрела покой, а её частичка навсегда осталась с дочерью…
– И с тобой, – закончила за него Айгуль.

Он не успел возразить – женщина не дала ему такой возможности. Она крепко обхватила его шею руками и нежно поцеловала. Потому что она – его жизнь, а не облачко.

Обложка от Андрея.